Не люблю ощущение зря прошедшего дня. Вроде раз в неделю и можно позволить себе легкий, ни к чему не обязывающий отдых, просто повалять на диване с книгой или с журналом, когда рядом мирно работает телевизор или светиться монитор компьютера. Все неделю с утра до вечера занимаясь чем-то значимым и важным, неужели нельзя позволить себе прожить один день в свое удовольствие? По-моему можно. Тогда отчего это ощущение неудовлетворенности и опустошенности? Может потому, что от каждого дня ждешь одного и того же? Пытаясь забыться, занять каждую минуту, каждую секунду, потратить силы, все до последнего, только бы не думать, не ожидать, ни надеяться…И когда от усталости нет сил даже соображать, то пережить легче. Можно было бы даже привыкнуть, но сердце, еще живое, настойчиво требует обратить на себя внимание. Оно, мол, ни только для того, чтобы перегонять кровь, но и для чего-то большего. Может потому, что оно используется лишь наполовину и возникает это чувство пустоты? Не знаю, пытаюсь заставить его молчать. Пока получается. Надолго ли? Ответ тот же. Получается, пока. Только не в пустые дни, когда все накатывает словно лавина, от которой уже не убежать. И надеешься лишь на то, что после того, как она вновь накроет тебя, сумеешь выбраться, в который раз сумеешь. Каждый раз как последний, каждая лавина может оказаться смертельной. Каждый раз не покидают мысли, что именно она и несет освобождение. Но задыхаясь под нахлынувшей махиной, не думаешь ни о чем, кроме как выбраться, вдохнуть глоток воздуха! Зачем? Что бы жить! Что бы вновь чувствовать боль? В момент захвата в плен думаешь лишь о свободе. Как бы не был сладостен плен, свобода кажется во сто крат желаннее. И вновь отступает, вновь воздух, свобода, жизнь. И снова мысли: а зачем? День пережит, скоро наступит новый, который следует провести так, чтобы в конце коснувшись головой подушки, не настигла одна и та же мысль: еще один день прошел, а его нет.
Вам известно ощущение вселенского господства? Нет? А хотелось бы ощутить? Мне – да. Быть Богом на земле? Не для меня, не привык довольствоваться малым, все или ничего – вот мой девиз, все остальное для слабых духом. Эмоции есть невоспитанность, чувства – слабость, испытывающим их вторые, третьи и прочие места. Быть первым, в своем. Быть всем для одного. Социум? Делать на него ставку - глупо, делать вид, что не зависишь от него – нелепо, пытаться изолироваться бессмысленно, столкнуться с ним – смертельно опасно. Лучшее враг хорошего? Логично, ибо одно есть одно, а другое, соответственно, - другое. Конкуренция, слабое агитирует против сильного. «Все хорошо, лучшего нельзя было и желать…» А кто собственно вам мешает? И если все так хорошо, то с чего всплывают мысли о лучшем? Разве банальное «ты хороши» сравниться с «ты лучший»? Почему же тогда рвутся к золоту, лишь вынужденно принимая серебро, со слезами глядя на верх пьедестала, где блестит оно – золото, первое место, лучшее. Быть кумиром для толпы просто, для одного – едва возможно. Бог…на его место не претендую, но для того одного хотелось стать всем – миром, жизнью, Богом…не для всех, для одного. Стал. Считаете невозможно? Самонадеянно? Мания величия с отголосками шизофрении? Не смейте рассуждать о том, чего вам не суждено постичь. Наплевать на социум?! Наплевать на силу? Ну-ну…а социум это сила. Смелость? Похвально, переходящая грань – безумие. Страх? Никогда не знал, что это такое – это есть сила, боятся слабые. Осознать, что боюсь потерять его – «король пал…да здравствует король!»…надеюсь, намёк понятен. Вы обвиняете другого в том, что глухи и слепы сами? Абсурд. Не ожидал. Учитесь читать между строк…пики бывают красными.
Шагом, строевой рысью, осторожно готовясь к галопу, пропуская более опытных всадников, семенила на рыжей кобылке Тине, по привычке вцепившись в повод. Но лошадка умная, новичков повидала немало, поэтому в меру смирная, в меру упрямая, слушалась, но поглядывала на тренера, вернее на хлыст, неохота ведь получить по крупу вместо морковки за хорошее поведение. А до чего умные животные! Каждая со своим характером, своими привычками и пристрастиями. А глаза! По-моему самое потрясающее в лошади это ее глаза, невероятной глубины! Час пролетает незаметно, кажется, только коснулась седла, и уже пора расседлывать. Первые разы учения сложны, но потом, даже еще, будучи новичком, стоит лишь почувствовать себя одним целым с лошадью, и постепенно проходят первые страхи, неловкость, появляются первые навыки. Потрясающее ощущение! Начинаешь чувствовать себя не отдельным придатком, а настоящим всадником! Поймать моменты этого перехода бесценно..
Дождь лил немилосердно, вот уже третий день, превращая улицы в дорожки для водных лыж. Крейг терпеть не мог дождь. Он навевал тоску и ворошил неприятные воспоминания. Но в этот раз дождь буквально спас ему жизнь.
Эван Минс с детства ненавидел свое имя. Его стыдно было произносить вслух, получалось какая-то мямля. Он злился на родителей, которые выбрали ему столь идиотское имя, в сочетании с фамилией звучавшее просто отвратительно, на друзей, которые по приколу называли его Евой, как одну из его сестер. За это он не любил сестер, которые относились к нему как маленькому, потому как были старше его на 5 лет. Ева и Ирма, были двойняшками, и частенько поддразнивали маленького Эвана. Родители наказывали его, когда она накидывался с кулаками на цепляющих его девчонок. – Подумай над своим поведением, – говорила ему мать, – они ведь девочки. – Они не берут меня играть! – Потому что ты еще мал для них. – Да? А вчера Ирма отшлепала меня! – А зачем ты сломал ее куклу? – Потому что они вредные! И еще раз сломаю! – Ну тогда тебя отшлепает уже не она, а я. Мать уходила, а Эван сидел на подоконнике и смотрел на дождь, стекавший с крыши. Почему-то когда его наказывали всегда шел дождь. А действительно, зачем он собственно сломал эту куклу? Эван знал ответ на этот вопрос, но не решался признаться в этом даже самому себе.
В возрасте семнадцати лет он ушел из дома. И выбрал себе нормальное, по его мнению, имя. Отныне его звали Крейг и никак иначе. Имея неплохие аналитические способности, он поступил в юридический колледж, и устроился сразу на две работы, чтобы оплачивать учебу и съемную квартиру, где он поселился еще с двумя ребятами, так как в одиночку арендную плату было не потянуть. От помощи родителей он отказался, с сестрами предпочитал общаться лишь изредка, ибо глядя на них вспоминалось все то, что хотелось похоронить глубоко внутри.
Всякое отклонение от нормы Крейг считал ненормальным, а стереотипы, навязанные с детства, лишь укрепили его в этом мнении.
Всячески пытаясь избавиться от своей нездоровой тяги, он записался в спортивную школу, и поскольку после окончания занятий он оставался мыть в залах полы, то заниматься ему позволяли бесплатно. Школа стала его вторым домом. Со временем тренер по борьбе, обратил внимание на усердного и неутомимого юношу. Он был доволен своим учеником, но как ни старался не смог отучить от неведомой ему тактики. В самом начале боя, будь то тренировка, спарринги или соревнования, Крейг как вел себя так, как будто впервые участвует в подобном мероприятия. Он бил смазано, пропускал удары соперников, получая весьма травматичные тычки, но потом, когда соперник терял бдительность, он в несколько ударов укладывал его на ринг, будь то бокс или вольная борьба. Оба этих вида спортивного боя давались ему одинаково легко.
Закончив колледж, он устроился в небольшую юридическую контору. Но школу так и не оставил. Сдав необходимые нормативы, он занял там свое место уже в качестве тренера. Он специально набирал к себе в группу относительно крепких, а главное напористых учеников, которые не только не боялись наскакивать друг на друга, но и стремились больше нападать, чем защищаться.
Но, через некоторое время новички, переставшие быть таковыми, разгадывали его технику, и переставали поддаваться. Поэтому он с радостью набирал новые группы… Первые пару недель он не трогал только что пришедших, неопытных учеников. Но затем начинал брать их в оборот, но больше ему нравилось тренироваться с коллегами, с которыми не нужно было сдерживаться в проявлении эмоций и физической силы.
Однако для удовлетворения своих тайных желаний боев в спортивных рамках ему было мало. Поэтому порой он не брезговал ввязываться в уличные драки, даже в те, которые не имели к нему отношения. А иногда он специально прогуливался по темному кварталу, и если ему попадались компании по три-четыре человека он, даже при их мирном настрое, не обходил их стороной. Бросив пару-тройку уже отработанных провокационных фраз, он, как правило, добивался желаемого результата.
Но в этот раз он не рассчитал сил. Пятеро здоровенных парней отмутузили его не на шутку, и только разошедшийся ливень спас положение. Кое-как выбравшись из лужи, Крейг ощупал не так давно сросшиеся ребра. Нос, разбитый в который раз, даже не чувствовался от онемения. Поднявшись, он зашагал домой, прихрамывая, задирая к верху голову, и отплевываясь от воды, которая сплошным потоком лилась с неба. Добравшись до дома, он рухнул на кровать. Хорошо хоть это случилось в пятницу, за два дня можно было привести себя в порядок. А в школе на это не обратят особенного внимания. Но все же уснул с мыслью, что впредь надо быть поосторожнее, а то в следующий раз так недолго и загнуться в какой-нибудь помойной луже.
На очередном занятии с удовольствием отметил появление двух новичков. Один, правда был щупловат, но взгляд, такой задористый, и пронзительный, даже показался смутно знакомым. А может и виделись, столько народу проходит за день перед глазами, всех не упомнить.
Пару занятий как водится, присматривался, затем поставил в спарринг. Что-то в действиях показалось знакомым. Понял что, а именно противоположность его тактике. Конечно это были всего лишь типичные ошибки новичка. Сначала N полный сил и задора налетал на соперника, местами очень жестко, а потом вдруг как будто сдавался. На следующем занятии Крейг не сдержался, решил опробовать сам. А тот как будто только этого и ждал. Едва начался бой, как он налетел, словно бойцовый петух. Крейг как водится, пропустил несколько ударов, сильных, но отчего-то невероятно приятных, даже отвечать не хотелось, но перед группой нельзя было допускать поражения, поэтому, скрипнув зубами, он, улучив момент, в несколько ударов уложил его на лопатки.
N сидел, растирая ушибленные места, морщась от боли. С детства, имея низкий болевой порог, он практически не переносил боль, зато любил причинять ее. Да и в школу записался именно для того, чтобы поднотаскаться в спаррингах, и научиться держать удар.
– Ну что распустил сопли? – начал Крейг, зайдя в раздевалку и убедившись, что кроме них никого нет. – Имя как у девчонки, да и вид соответствующий, с этим идиотским хвостиком! – он смачно сплюнул. – Молокосос, маменькин сынок. Такому недоноску как ты нечего здесь делать! Удар последовал, раньше, чем ожидался, но совсем не такой, как это бывало при подобных провокациях. Пощечина оказалась настолько сильной, что зазвенело в ушах. В ту же секунду щека запылала, а член мгновенно запульсировал. Обычно от ударов желание на время пропадало, но и драки были жестокими. Подравшись сразу с несколькими нехилыми парнями, будь то спортивный зал, а чаще уличные заварушки, удовлетворения удавалось достичь редко, и хоть боль была, несомненно, приятной, но в основном били слишком сильно. Но в этот раз все вышло иначе. То ли боль была той самой степени, то ли сыграл момент унижения, но реакция последовала незамедлительно. Другого бы уже размазал по стенке за такой фортель, но поражаясь собственным ощущениям, захотелось продолжить. – И это все, на что ты способен, жалкий сопляк?! Смотри, не обделайся от собственной смелости! Последовала новая пощечина, за ней еще и еще. Крейг с наслаждением ловил их пылающими щеками, медленно наступая на N. Наконец тот уперся спиной в стену. – Ты сопливый щенок! – прорычал Крейг, схватив его за горло. – Неужели за месяц так и не научился настоящему удару?! Ну так учись сейчас! N задохнулся от резкого удара в живот… сжался/скрючился/ – Слабовато бьете тренер. – Заткнись! – рявкнул он и с силой ударил ребрами ладоней по плечам N, и тот, не удержавшись, упал на колени. – Ну, будешь еще тявкать? – усмехнулся Крейг. – Во-первых, тявкают щенки, а я себя таковым не считаю, – глядя исподлобья, процедил N, – а во-вторых, перестаньте тыкать мне в лицо своим сомнительным достоинством! – и он отвесил приличный шлепок по выпирающему через шорты члену. Крейг вздрогнул. От внезапной боли по телу вновь пробежала волна возбуждения. – Ах ты сученыш! Значит сомнительное?! Ну сейчас ты получись! – видимо сознание слегка помутилось, но стащив шорты до колен, он схватил N за шею. – Открой пасть! Да открывай же! – наседал он, так как N упорно сопротивлялся, но Крейг был на голову выше, да к тому же раза в два сильнее физически, не считая профессиональной подготовки. Обалдевая от процесса, он старательно отгонял мысли, что перед ним на коленях парень. N, видимо тоже вошедший во вкус, делал это весьма неплохо. Да что греха таить, делал он это гораздо лучше, в сравнении с теми женщинами, что были у Крейга. А больше всего пьянило ощущение боли. Особенно когда N сдавливал мошонку или слишком сильно засасывал, проходясь зубами. В тот момент, когда боль становилась невыносимой и, несмотря на приближение оргазма, хотелось вытащить член из его хищного рта, N ослабевал хватку. Крейг был настолько возбужден, впервые испытав желаемые ощущения, что кончил за считанные минуты. Оттолкнув от себя N, он быстро натянул шорты. – Посмотрим, посмеешь ли ты после этого явиться на тренировку, – поняв, что перегнул палку, бросил он, и быстро вышел из раздевалки. Все еще стоя на коленях, N проводил его неоднозначным взглядом, и внезапно на его губах заиграла улыбка.
Через день Крейг с удивлением отметил, что N снова пришел на занятия. Он был спокоен, внимательно слушал и тщательно выполнял упражнения, но что-то в его взгляде насторожило Крейга, поэтому он старался не вступать с ним в спарринг. После тренировки N подошел к нему. – Я слышал, что по вторникам у вас индивидуальные занятия тренер, – как ни в чем небывало начал он. – Я бы хотел получить несколько персональных тренировок. Завтра как раз вторник. – Никак не угомонишься? Тоже мне, боец, – пробурчал Крейг. – По мне так тебе вполне достаточно групповых тренировок, но если так хочешь, дело твое. Придешь завтра в 20:00. – Хорошо, – он пометил время в своем блокноте. – И сколько это будет стоить? Крейг смотрел на него с подозрением… – Первое занятие длиться сорок минут. Я работаю в плотную только с тобой, чтобы определить уровень и распланировать дальнейшие тренировки. Поэтому оно бесплатное. Далее двадцать долларов в час. – Я понял. До завтра тренер.
– Мощнее, мощней удар. Да не размахивай ты руками во все стороны, бей четко, не подставляйся, – напутствовал его Крейг, когда на следующий день тот явился на тренировку. – Захват! В этот момент N извернулся, и выполнив требуемый захват, нанес пару точных ударов. Крейг охнул, морщась от болезненных, но невероятно приятных ощущений. – Вы довольно мной, тренер? – отдышавшись, спросил N. – Нормально. На сегодня достаточно. Завтра группа. Следующее занятие через неделю. Кстати не рекомендуется заниматься каждый день. Нужно делать перерывы. – Я понял тренер. Но мне очень хочется научиться держать удар. Я же не мазохист, – усмехнулся он. – А так и не скажешь, – зачем сразу кидаешься в атаку, не думая про защиту? Ладно, научу тебя что к чему.
– Сегодня уже лучше, – одобрительно кивнул Крейг, когда второе занятие подошло к концу. – Ты делаешь успехи – Угу, – пробормотал N, растеряно роясь в рюкзаке. – Кажется, забыл кошелек, ну да, только карточка, – сокрушенно вздохнул он. – Может быть, вы позволите мне заплатить в следующий раз? – Знаешь, я что-то зверски проголодался. Сделаем так. Сейчас заедем в мой любимый китайский ресторан, и там ты расплатишься своей карточкой за это занятие и ничего не будешь должен за следующее. Идет? – Как скажите тренер.
– «Саке» у них отменное, – немного захмелев, пробормотал Крейг. – Эй, что это ты делаешь со свечкой? – Дайте руку тренер. – Зачем это? – насторожился Крейг, отчего-то чувствовавший себя не в своей тарелке. – Не бойтесь, дайте. – Попридержи язык, – ощетинился он, – и не пори чушь! Чтобы я испугался какой-то ерунды! N наклонил подсвечник, и капли воска закапали Крейгу на кисть. Он дернул рукой от внезапной обжигающей боли, но N крепко сжал его запястье, и облизнув губы вновь наклонил свечу. Крейг, стиснув зубы, напрягся, пытаясь терпеть, одновременно чувствуя и приятную дрожь. N проревел свечой под ладонью, и пламя едва не коснулось пальцев. Крейг вздрогнул, свободной рукой непроизвольно мял член, который отозвался на болевые ощущения словно кобра на дудочку. N внимательно следил за его реакцией, пытаясь сдерживать свое отнюдь не дремлющее желание. – Слушай! Хватит! – Крейг резко выдернул руку. – Ты, зачем ты это делаешь? – Мне нравится. Нравиться смотреть, как воск скользит по коже и замирает в виде причудливых узоров. А вам разве нет? – Конечно нет! Что в этом может нравиться?! Он же обжигает! И вообще глупость какая-то! – Мне показалось, что вам приятны эти ощущения. – Странно, вроде бы и не пил, а тебе уже кажется всякий бред. А если тебя это забавляет, то ты просто извращенец! Мне пора, – он быстро поднялся. – Подождите, я вас подвезу, только заплачу за ужин.
– Эй, ты же не спросил адрес. Куда мы едем?! – А хочу пригласить вас в гости, тренер. У меня есть кое-что очень занимательное. Думаю, вам будет интересно. – Опять какие-то глупости? Ладно, только на пять минут, а потом ты отвезешь меня домой. – Конечно отвезу, если захотите…
– Проходите, – N повертел ключ в замочной скважине. – Твоя квартира? – с любопытством оглядываясь, спросил Крейг. – Выглядит неплохо. Небольшая гостиная действительно выглядела весьма оригинально. Пол был выложен черной в крапинку плиткой. Стены и потолок были белые. Посредине комнаты стоял белый кожаный диван, а дополнял картину кроваво-красный ковер, занимающий большую часть … – Если бы. Снимаю, вместе с приятелем. Но сейчас он на выездной практике, так что квартира полностью в моем распоряжении, еще целый месяц.
– Ну и что ты хотел мне показать? Давай не тяни. Но N резко повернулся, в глазах, минуту назад спокойных, и даже покорных, блеснули молнии, зрачки расширились, отчего взгляд сделался каким-то диким. – Эй, ты это чего? – попятился Крейг. Но N, щелкнув замком, шагнул к нему и с размаху влепил такую пощечину, от которой все лицо обдало таким жаром, словно голову сунули в доменную печь. Обалдев от неожиданности, Крейг не успел помниться, как N, прижав его к двери, схватил за моментально оживший от пощечины член. – Вот значит как, да тренер? – растягивая слова, произнес он, медленно двигая рукой под обтянутому джинсами достоинству. – А в ресторане вы обозвали извращенцем меня, – он вновь сжал член, отчего тот запульсировал, стремительно увеличиваясь в размерах. – Отпусти щенок или тебе не поздоровиться! Я не шучу! – Я ни щенок, – оскалился тот, и с такой силой сжал все его хозяйство, что у Крейга глаза только что на лоб не вылезли. – Я ни щенок, помните как у Киплигна – я волк! Я волк свободного племени! – с этими словами он молниеносно скользнул языком по его шее и с такой силой впился Крейгу в ухо, как будто и правда имел самые настоящие клыки. Крейг взвыл, ноги подкосились от сладостной боли, волна желания стремительно пробежала по всему телу. Безумными глазами он смотрел, как из стекающих по шее капелек крови по рубашке расплывается алое пятно. – Ты садист, – прохрипел он осипшим от напряжения голосом, – настоящий садист! – Да тренер. Вы правы. А как мне называть вас? – Ты это о чем? – Вы понимаете, о чем я. Я целый месяц наблюдал за вами, и еще до того как попал в группу. Думаете, я просто так записался именно к вам? Нет. Я наблюдал за вами. Как вы, к примеру, несмотря на свое мастерство, периодически пропускали удары, даже с новичками! Сначала я подумал, что это такая методика, но потом заметил, что вы делает это не только с новичками, а затем понял, что делаете это специально. Специально подставляетесь под особо сильные удары соперника. И тогда мне стало интересно. На первой же тренировке вы позволили мне ударить вас, сначала разозлили своими нелестными высказываниями, а потом когда я разошелся, вдруг поддались, это было настолько странно, при вашем уровне так нелепо пропустить уда новичка. Я был обескуражен! – Я сделал это специально! Ты забыл удар, последовавший после того, как ты потерял бдительность? Он видно отшиб тебе память! – Молчите, сейчас я говорю я тренер, – нараспев протянул он, свободной рукой нырнув Крейгу под рубашку. И вцепившись ногтями в сосок, резко крутанул его на себя. Стоны Крейга, дергавшегося в его цепких объятиях, сводили его с ума. – Вы мазохист тренер, и лишь поэтому не размазали меня по стенке за те пощечины. – Ты несешь полный бред! Если бы я был мазохистом, то не стал заниматься такими видами спорта. – Напротив. Вы выбрали идеальное место. С одной стороны, вы получаете боль, которая вам необходима, с другой вы не можете признать себя таким, какой вы есть. И те жесткие удары, которые вы наносите соперникам, это отражение тех ударов, которые предназначаются для вас самого, вас - мазохиста, такого на ваш взгляд неправильного, извращенного, ненормального! Вы мазохист, самый настоящий, который, однако, боится признаться в этом даже самому себе. Но ведь мне вы скажите? Скажите же, тренер, вы должны сказать мне. – А если не скажу? Что ты сделаешь тогда? – не веря в происходящее, с вызовом бросил Крейг. – Ничего, я просто отпущу вас, – он ослабил хватку. – Но разве оно нам надо? – Думаешь, я позволю тебе безнаказанно издеваться надо мной?! – Конечно нет, тренер. Ведь издеваться над кем-либо это плохо, очень плохо, поэтому потом вы накажите меня. – Ты что совсем ненормальный?! Да я всю душу из тебя вытрясу! Но в отличие от тебя я не садист, и не издеваюсь над людьми ради забавы! – Нет, но вы мужчина, и к тому же сильно возбужденный мужчина, и я позволю вам удовлетворить ваше желание. – Эй, ты это о чем? – попятился Крейг, чувствуя, как N положил его руки себе на талию. – Даже не вздумай, я не какой-то там гомик. Я дерусь с мужиками, а не сплю с ними! А ты что из этих?! Это же отвратительно! – Глупости тренер, пол не имеет значения. И потом, тогда в раздевалке я не заметил, чтобы вас это остановило. Я хочу вас тренер. Он прикусил его за губу. – Да пошел ты…! – Крейг смачно выругался. – Отойди, – процедил он, – я не шучу. – Хотите уйти? – Открой дверь! – Она открыта. Не думал, что вы такой слабак тренер. Это был уже перебор, и развернувшись Крейг нанес свой коронный удар с живот. – Так и не научился держать удар, – презрительно бросил он… N отправившись от удара, задумчиво поглядел на дверь, и его лицо вновь озарилось довольной улыбкой. Наконец-то он нашел подходящего. С детства N чувствовал нездоровый восторг, когда причинял кому-нибудь боль. Особенно это проявлялось в драках. С возрастом он стал замечать, что удовольствие это не было радостью от победы, от чувства превосходства над соперником, это было сексуальное удовольствие. N был весьма сообразителен, и быстро разобрался в себе. Однако обнаружив в себе садистские наклонности, он понял, что они будут для него приличной обузой. К тому же головой он понимал, что причинять боль другим ради удовольствия крайне аморально. Он пытался реализовывать свои сексуальные фантазии с разными девушками, даже не брезговал услугами проституток. Но ни те, ни другие не могли удовлетворить его. Первые убегали, едва завидев тематические атрибуты, вторые пытались изображать удовольствие, но делали это настолько фальшиво, что N сам отказался от них. Да и чувствовал он себя неловко, причиняя боль хрупким девушкам. Другие его не особо привлекали. Однажды, мучаясь от невозможности удовлетворения, он наткнулся на приглашение на вечеринку в одном клубе, привлекла его собственно тематика вечеринки, а именно бдсм-пристрастия. Настроенный весьма скептично, он, тем не менее, решил сходить. Увиденное его приятно поразило, однако пообщавшись с парой дам, он вновь разочаровался. Потягивая коктейль за барной стойкой, и предаваясь мрачным мыслям, он не заметил, как рядом присел мужчина. Видя, что молодой человек не обращает на него никакого внимания, он сам начал разговор, который продолжился уже в квартире, и перетек в бурную сессию. Секса как такового не было, но зато N наконец-то понял, что после своих мучительных экзекуций не испытал чувства вины, почти не испытал. И его нисколько не смутило, что пришлось иметь дело с мужчиной. С того момента у него было еще пара подобных встреч, но чего-то все же не хватало. Подсознательно его мучило чувство вины, тянущееся как видно из того же детства. Он конечно не был из тех, кто бессмысленно мучил животных или причинял боль тем, кто был слабее его. С возрастом он стал понимать, что собственно ни в чем не виноват, но в тоже время это мешало полностью насладиться процессом, даже не смотря на то, что каждый раз все было по взаимному согласию. Вот если бы за его «издевательство» и он получал по заслугам…но унижаться перед женщинами было выше его сил, а мужчины попадались слишком пассивные. Физическую же боль он не переносил в принципе. И вдруг, когда отчаяние найти тот самый достойный объект уже стало побеждать, появился Крейг. Вернее появился не сам, но видимо судьба не зря отправила именно в эту спортивную школу борьбы, где он работал тренером, иначе не объяснить.
Не смотря на то, что у него был целый ряд экспериментов, ни с кем из «подопытных» ему ни удалось испытать и толики того наслаждения, чем за считанные минуты с Крейгом. Поднявшись с дивана, он скинул свитер, взглянул на часы и довольно насвистывая отправился в ванную.
Влив в себя пол дюжины порций текилы, Крейг не мог унять дрожь. Желание никак не проходило, в голове крутились слова N, его прикосновения, мучительная, стальная хватка. Выйдя на улицу, он побродил вокруг бара, надеясь устроить с кем-нибудь драку, но как назло на улице не было ни единого человека.
N разглядывал журнал, когда раздался понизительный и требовательный звонок в дверь. – Тренер, вы вернулись? – N открыл дверь… – Если кто-нибудь узнает, тебе не жить! – просипел тот. – Гляжу, вы выпили для храбрости… – Если кто-нибудь… – и не договорив он рванул N на себя. Во рту сразу сделалось солоно от разбереденной на губе ранки, а, мысли кувырком полетели вразнос. Блаженство, захватившее все его существо, прервал неожиданно жесткий удар под дых, и, не удержавшись на ногах от боли и неожиданности, Крейг рухнул на колени. – За что? – голосом обиженного ребенка начал он, но воздух тут же рассек звон обрушившейся пощечины. – Вы заставили меня ждать тренер, а я не люблю ждать! – Мелькнула сталь и Крейг почувствовал как его руки вывернули за спиной, а в запястья впились стальные кольца. Он попробовал освободиться, но не тут-то было…– Не дергайтесь, это не игрушка тренер, а теперь приступим… – и он сдернул халат. Крейг уставился на того, кто еще пару часов назад был его послушным учеником, отметив, что N весьма хорош собой. На тренировках некогда было обращать внимания на подобные вещи, но сейчас он мог разглядеть его до мелочей. Мокрые, видимо после душа волосы, не были скручены в привычный хвостик, а рассыпались волнистыми прядями, глаза, обычно светлые, с зеленоватым оттенком, благодаря расширенным от полумрака, зрачкам, казались неестественно темными, и будто пронзающими насквозь. Даже фигура выглядела по-другому, вроде как более изящная, но в тоже время с рельефом… мышц. А наряд…такое Крейг видел только в порно-фильмах. Грудь крест на крест опоясывала широкая кожаная лента, на запястьях кожаные нарукавники, с устрашающего вида шипами. На нем были обтягивающие кожаные штаны с весьма откровенными прорезями спереди и сзади, выставляя на показ упругие ягодицы и возбужденный член, который стоял буквально параллельно полу. – Снимите рубашку, – приказал N тоном, не терпящим возражений, – у меня есть кое-что для вас. Крейг растеряно оглянулся, соображая как можно сделать это со скованными руками. Усмехнувшись N быстро расстегнул наручники, и сорвав рубашку, вновь сковал запястья. Откуда ни возьмись в его руках появилась цепь. Перед глазами Крейга раскачивался здоровенный стальной ошейник. – Красивый, правда? Я купил его специально для вас, тренер,– нараспев протянул N. Он ловко нацепил ошейник на шею Крейгу. – Ко мне! Дернув за цепь, приказал он, и тот послушно подполз на коленях. – Хорошо, очень хорошо, – N провел головкой своего возбужденного члена по его губам, а затем несколько раз шлепнул по щекам. – Убери это, – мотнул головой Крейг, – я не хочу. – Я не спрашиваю, чего вы хотите, тренер. Лежать! – Он быстро стянул с Крейга джинсы. – Вы будете делать то, что хочу я, – протянул он и вдруг прижал набухший до безобразия член Крейга носком кованого ботинка, спровоцировав новый возбужденный стон. – Да, стоните громче тренер, я хочу слышать! Думаю это лишнее, – дернув его за плавки произнес N, и проворно стянул последний кусочек одежды, оставив своего «подопытного» полностью обнаженным. В глазах садиста мелькали отблески свечей, от терпкого аромата которых, у Крейга кружилась голова, и нестерпимо ломило виски. N таща его на цепи, опустился на квадратный пуф, стоящий посреди чуть поодаль дивана, и раскинув ноги резко дернул Крейга на себя. – Не буду, – мотнул головой тот, пытаясь избежать хотя бы этого унижения. N резко взмахнул рукой, и в туже секунду Крейг взвыл от боли. – Вы будете делать то, что я скажу, – обжигая его тело ударами семехвостой плети, приговаривал N. Хвосты были настолько длинными, что проходись по позвоночнику, доставали аж до мошонки, причиняя почти нестерпимую боль. – Ты дьявол, – застонал он, не имея возможности дотронуться до ушибленных мест, пришлось подчиняться, дабы дать себе небольшую передышку. – Да тренер, у вас хорошо получается – …вам тоже нравится. – Да пошел ты, – огрызнулся тот, и тут же получил новый удар. – С удовольствием тренер! – пропел N, и резко подавшись вперед, загнал ему член в прямо в глотку. – Вы лишены права голоса, тренер. Это понятно?! Здесь говорю я. Крейг чуть не подавился, борясь с рвотным рефлексом, на глазах выступили слезы, и он с ненавистью взглянул на своего мучителя. – А вы все-таки мазохист тренер, – усмехнулся тот, ловя носком ботинка его стоящий дыбом член. Постанывая от побоев, Крейг продолжал ублажать своего мучителя. – Довольно, – тот резко поднялся, – ждите меня. Он вышел. Кончить хотелось невероятно. Воровато оглянувшись, Крейг подполз к пуфу, и не в силах сдержать желание, стал тереться о его чуть шершавую поверхность. Внезапно его отбросило назад. – Ай-ай…как нехорошо, – покачал головой N, незаметно подойдя сзади. – Еще не время, – наматывая на руку поводок, произнес он и вдруг с силой сдавил головку его члена. – Да что б тебя!... – не сдержавшись выругался Крейг. – Я чуть не кончил! – Вы кончите тогда, когда я позволю вам, тренер, – усмехнулся он, обнажив белоснежные зубы. – А сейчас мы немного развлечемся. Только тут Крейг заметил блестящий поднос, на котором стояло с десяток различных свечей, и ведерко для льда, из которого торчали подозрительного вида палочки. – Какой цвет вам больше нравится тренер? Думаю, подойдет красный. Он взял большую красную свечу, пламя которой колыхалось от сквозняка и наклонил ее над Крейгом. Тот нервно облизывая губы, смотрел, как его грудь покрывают алые капли и потеки, боль была не очень сильной, но возбуждала даже больше привычных ударов. – А теперь добавим новых ощущений, – вытащив те самые палочки, которые оказались заморожены в кусочках льда… Дергаясь от обжигающего воска и леденящих кубиков, Крейг блаженно постанывал, эта смесь давала потрясающие ощущения. – Ну а теперь приступим к водным процедурам. В руках N держал два непрозрачных бокала, белого и красного цвета. – Что это ты еще задумал? – нервно сглотнув, выдохнул Крейг. – Это игра. Проверим вашу интуицию. В одном бокале вода холодней, чем лёд, в другом практически кипяток. Выбирайте, тренер, – усмехнулся он. – Не буду! Ты что совсем ненормальный?! – Тогда выберу я. – Нет, я сам, – занервничал Крейг. – Белый! Нет, подожди, красный! Да красный! Нет подожди – Выбор сделал, тренер, вуаля! – и легким движением N c размаху выплеснул содержимое ему на грудь. Крейг взвыл. – Холодная, – стыдясь собственной реакции, пробормотал он. – Я так и знал, что ты попытаешься провести меня. – А это мы сейчас и проверим, – и прежде чем он успел опомниться, N выплеснул содержимое второго бокала. – Сукин сын! – не своим голосом заорал Крейг, катаясь по ковру. Тело будто горело адским огнем, боль была невыносимой, от собственного вытья заложило уши, и лишь дьявольский смех прорезывался через окутавший его вакуум. – Только сними эти проклятые наручники, – простонал он, скрючившись на ковре, – тебе не жить. – Ну-ну, не стоит пустых угроз, – N слегка пнул его в живот, – разве вы видите на себе следы от ожогов? Крейг бросил на него ненавидящий взгляд и, прислонившись спиной к пуфу, стал разглядывать свою грудь и живот. – Не понимаю, – пробормотал он, – но как? Ты ведь…ты все таки провел меня. В обоих бокалах была холодная вода! – Конечно. Я садист, но не идиот. – Неужели?! Да у меня чуть разрыв сердца не случился! – Молчите! – вдруг резко бросил N, – мне надоели ваши разговоры. – Резким толчком он отпихнул пуф в сторону и Крейг не удержавшись, повалился на спину. При этом он заметил странного вида конструкцию - металлическую дугу, привинченную к полу, с двумя перекладинами посередине. Сначала он думал, что это спинка пуфа, но оказалось, что они существуют отдельно друг от друга. – Это что?? Зачем? – попытался извернуться он, но N насел на него сверху, пребольно ударив по щеке. В его руках была странного вида вещь, она напоминала что-то вроде кожаной повязки на голову, только была очень тонкой, с непонятного назначения шариком посередине. Шарик по виду был пластмассовым, диаметром около четырех сантиметров. – Это для того, чтобы вы молчали! – N быстро приподнял его за голову и ловко нацепил резинку на лицо, затем слегка надавил на скулы и Крейг невольно приоткрыл рот, который тут же заполнил шарик. Крейг попытался выплюнуть его, но N, натянув резинку, прочно зафиксировал ее у Крейга на затылке. – Ну вот, – удовлетворенно кивнул он, – так-то лучше. А теперь сюда, – N расцепил его руки и подняв их вверх вновь защелкнул наручники. Затем извлек из пуфа, который оказался чем-то наподобие ящика, металлическую палку, с двумя кольцами на концах. Увидев очередной неизвестный атрибут Крейг замычал. Не обращая на него внимания, N прикрепил одно кольцо к цепи, соединяющей наручники, а другой к перекладине металлической конструкции. – Вы потрясающе выглядите тренер, – пожалуй, это стоит запечатлеть на память. Он вышел, и быстро вернулся обратно с фотокамерой в руках. В другой руке была внушительного вида кожаная плеть. Крейг замычал и задергался, прижимая колени к груди. – Нет, так не пойдет, – N шлепнул его плеткой, у которой на конца оказались металлические наконечники. – Улыбнитесь, если сможете, – глумливо произнес он, настраивая камеру. Такого позора он пережить не мог, поэтому когда N наклонился над ним, сосредоточенно вглядываясь в объектив, он изловчился и резко дернув ногой подставил ему приличную подножку. От внезапного толчка тот не удержался на ногах и как подкошенный рухнул на пол. Камера вылетела у него из рук, и стукнувшись о плиточный пол разлетелась на части. Крейг облегченно вздохнул, но не успел он перевести дух, как N вскочил с пола. Подняв обломки и поняв, что сие не поддается никакому ремонту, он со злости вновь швырнул их на пол. – Вы очень пожалеете об этом тренер. С этими словами он нажал кнопку на магнитофоне, и у Крейга по коже пробежали мурашки от невозможных отвратительных звуков, как будто музыкальные инструменты, издававшие их, мучили так же, как и его. – Это был подарок, а вы испортили его. Теперь пеняйте на себя. С этими словами он достал из пуфа подозрительного вида мешочек. И выудив оттуда две здоровенные металлические прищепки, вцепился ими Крейгу в соски. – Это за камеру, а это за подножку, – и еще две впились ему в мошонку. – А это за все вместе! – и выхватив из ящика длиннющий кнут, он крутанул им над головой, резко щелкнув по полу. N управлялся с ним как настоящий ковбой. Крейг замер, наблюдая за столь потрясающим зрелищем, но в следующую секунду застонал и забился от боли. N наносил удар за ударом, оставляя красные полосы отметин по всему телу. Крейг дергался от каждого удара, пытаясь увернуться, но хитроумная конструкция надежно удерживала его под властью экзекутора. – Ну что, довольны? – усмехнулся N и вновь наступил на исходящий желанием член. Крейг дернулся, и от перенапряжения глаза вновь заслезились. Он мотнул головой, пытаясь скрыть наворачивающиеся слезы. N убрал ногу, и рукояткой хлыста повернул его лицо к себе. Затем чуть приподнял голову и вытащил кляп. – Очень хорошо, – удовлетворенно кивнул он. – Я доволен вами, тренер. Крейг молчал, боясь сказать лишнее, потому как чувствовал себя уже на грани. И когда N ловя его возбужденный до предела член надел на него защиту, лишь прерывисто выдохнул. – А сейчас закройте глаза тренер, – и N надел ему на лицо темную бархатную повязку. Крейг занервничал, впервые ощутив не только полную беспомощность, но и потеряв возможность даже наблюдать за происходящим. Он почувствовал, как N медленно насаживается на него. Его движения поначалу плавные, становились все быстрее, и Крейг сам невольно задвигался в такт. Ногти N впивались в его шею и плечи, губы скользили по груди, зубы терзали его соски. Крейг разражался дикими стонами, не имея ни сил, ни желания сдерживаться. Тут он почувствовал, как N часто задышал, а его рука оказалась у Крейга на шее. Чем учащеннее становилось дыхании, тем сильней N сжимал его горло. Воздуха совсем не осталось…Крейг забился от удушья, отчаянно замычав. Но тот вдруг дернулся, и Крейг почувствовал, как нечто теплое растекается у него по груди. Хватка садиста ослабла, и N обессилено рухнул на него. – Отцепи руку, – чувствуя, что сейчас взорвется, простонал Крейг. Но вместо этого N приподнялся, и обхватив губами головку его члена резко заглотнул в себя. Крейг дернулся, из его груди вырвался блаженный стон, и тело секунду назад выгибавшееся дугой на полу, обмякло. Последнее, что он увидел, были сотни золотистых крапинок меркнущих в бархатной темноте.
Проснувшись на следующее утро, Крейг долго не мог понять, где он находится. – Слишком перебрал в баре - подумал он, собирая обрывки воспоминаний. Потирая заспанные глаза, невольно поднял голову вверх. Никогда не понимал, нафига делать зеркальный потолок. Гадость какая. А сама комната, вернее спальня была очень даже ничего. Ни рюшек на шторах, ни розовых подушечек в безумных количествах, коими любят украшать свои будуары дамы, ни кучи склянок на туалетном столике. В общем, нормальная такая человеческая спальня. Потянувшись, вдруг почувствовал какую-то тянущую боль по всему телу, с удивлением обнаружил на своих запястьях синюшные отметины. В этот момент дверь отворилась. – Доброе утро тренер. Вчера ночью вы просили разбудить вас в восемь. Крейг резко сел в постели. Он был рад вскочить, но обнаружил себя абсолютно голым. – На плите кофе, если захотите, – улыбнувшись его смущению, произнес N. – Ты! – выдохнул он, разом собрав картинку прошлого вечера, перешедшего в самую неописуемую ночь в его жизни. – Подойди поближе, чтобы я мог тебя прикончить! – Мне пора на учебу, – проигнорировав его вялую угрозу, сказал N, – увидимся вечером на тренировке. – А ну-ка стой! Где моя одежда?! – Там, – он указал на широкое кожаное кресло. На сидении лежали сложенные вещи, а сверху, будто свернувшись калачиком, кожаный кнут. Крейг сглотнул, увидев своего ночного мучителя, и вновь покосился на N. – А рубашка?! Она должно быть в ужасном виде! – Она в ванной, я выстирал ее и погладил. Так что можете смело идти на работу. До вечера тренер.
С этого дня у обоих как будто началась новая жизнь. Тематические встречи проходили два раза в неделю. Были еще тренировки, но при будничном общении они вели себя совершенно по-другому. Вернее Крейг вообще прибывал в полной прострации, удивляясь, как его ночной мучитель превращался в послушного и прилежного ученика.
Внезапно все также резко изменилось. N исчез. Не появлялся в школе ни на групповых, ни на персональных, на занятиях, не отвечал на звонки, просто исчез, не сказав ни слова. Говорят, что жизнь человека делится на три этапа. У Крейга она как будто разделилась на время до, вовремя, и после. За эти всего лишь три месяца он пережил то, что не удавалось за целых тридцать три года. Он не заметил как этот мальчишка, который был младше его на целых десять лет, так своевольно вошел в его жизнь, прочно заняв в ней недопустимо важное место, и вдруг также самовольно покинул ее.
Месяц в голове крутились самые разные мысли. Даже раз ездил к его дому. Увидев освещенные окна, сначала обрадовался, что ничего не случилось, но потом разозлился. Какого дьявола он вдруг так внезапно исчез?
На очередном занятии он вдруг увидев в зале знакомую фигуру, и сердце отчего отозвалось усиленным боем. На протяжении всего занятия думал лишь о том, почему N вернулся. «– Да что он себе возомнил!?» – думал Крейг, переворачивая новичков. На сегодня были занятия по вольной борьбе. – «Думает можно исчезать, а потом появляться, как ни в чем не бывало? Нет уж, дудки!»
Выждав пока остальные ученики разойдутся, Крейг зашел в раздевалку. N был там, он сидел на банкетке и явно никуда не спешил. Увидев Крейга, он встал. Пару минут мужчины смотрели друг на друга… – Где тебя носило? – Нашел себе новую забаву? Не выдержав, выкрикнули они почти одновременно. - Не твое дело! – Какую забаву? – А то ты не знаешь! – Я понятия не имею о чем ты говоришь, но я хочу знать почему ты так внезапно исчез? – проявив свой авторитет тренера, спросил Крейг. – Ты еще спрашиваешь? Я, конечно, понимал, что к чему, и не строил призрачных иллюзий, но то, что для тебя это была всего лишь игра, да еще и обсуждаемая с кем попало! – Я не понимаю о чем ты, вот честно совсем не понимаю. О какой игре ты говоришь? – Брось, я слышал, как ты говорил с Фиром. – С Фиром, а при чем здесь он? Он лишь мой наставник по спорту. Не больше. – «Ты не правильно все понял» - изображая его, вдруг закривлялся N – «неужели ты подумал, что мы серьезно? Нет, это была всего лишь игра, мы развлекались не более того.» – он спросил - «А ты уверен?», а ты ответил – «Конечно уверен, никаких проблем, претензий не будет, я обещаю…» и т.п. Скажешь, этого разговора не было, и я его выдумал? – Разговор был, как раз с месяц назад. А причем тут это? Фир обеспокоился нашим последним занятием, когда я показывал приемы на группе, используя тебя в качестве партнера, ему показалось, что я был излишне жесток, и что ты можешь подать жалобу. N молчал, обдумывая услышанное. Постепенно осознавая весь идиотизм ситуации. – Эй, ну-ка погоди, ты что подумал, что я говорил с ним о… – Да, именно об этом я и подумал. – Совсем ненормальный! – развел руками Крейг.
– Может быть. Ты неважно выглядишь. – На себя посмотри, – огрызнулся Крейг, – всю голову сломал, пытаясь понять, почему ты вдруг ушел из группы, почему не отвечал на звонки, и вообще все это значит! – Я не мог тебя видеть, не хотел, понимаешь? – С трудом. Ладно. Хорошо, что ты вернулся на тренировки. – Я вернулся не только ради них. – Ты хочешь сказать, что.. – Что сейчас мы едем ко мне. – Но я.. – Мы едем ко мне, тренер, – чуть вздернув бровь, повторил N.
Наутро Крейг ели сумел подняться. Ноги, пол ночи проведшие в кандалах, немного отекли, на шее саднили следы от укусов, на запястьях выделялись следу от наручников. Да и физиономия была какая-то помятая. Остаток ночи пришлось досыпать на животе, так как до спины нельзя было даже дотронуться, так как в порыве обоюдной страсти N разодрал ее чуть ли не в клочья. В общем, по сим показателям было видно, что оба прилично соскучились. А еще эта новая сладостная пытка. Едва зашли в квартиру, как N приказал раздеться, а сам принес стремянку и, захватив нехилого вида цепь, полез наверх. Недоуменно подняв голову, Крейг заметил внушительный крюк, вделанный в потолок. Укрепив цепь, N слез со стремянки, мимоходом отвесил шлепок по физиономии, мол, быстрей раздевайся, да еще кинул устрашающего вида армейские ботики. N молча надел на него наручники, и прицепил к одному кольцу цепи, свисавшей с потолка, другой конец он обмотал вокруг металлической дуги и резко дернул. Руки Крейга взметнулись вверх, вытянув тело в струну так, что он касался пола лишь стоя на носках. Удовлетворенно кивнув, N пристегнул цепь за кольцо, укрепив ее именно в таком положение.
На это раз в руке было что-то наподобие хлыста. Крейг попробовал возражать, когда N натянул ему на голову что-то вроде кожаного шлема из хитроумно сплетенных ремешков и приспособлениями, отдаленно напоминающими шоры на лошадиной сбруе. Но тот резко охладил его пыл, двинув хлыстом между ног. Крейг дернулся, и попытался лягнуть своего мучителя, но тот проворно отскочил, и покачав головой вновь открыл свой устрашающий ящик. Крейг вытаращился, увидев еще пару кованных браслетов, шириной около десяти сантиметров. Даже по виду они казали в несколько раз тяжелей. Кандалы, предназначавшиеся для ног, тут же сковали его щиколотки. Музыкальным сопровождением на этот раз стал соответствующий теме фильм, видимо с которого и был взят сценарий для сессии. Телевизор находился за спиной, поэтому взглянуть туда удавалось лишь вывернув голову, да и то краем глаза, так как мешали шоры. Но судя по звукам, творилось там примерно тоже самое. N был в особом ударе, поэтому такие же хлесткие побои доставались и Крейгу, которые дергался на цепях словно марионетка, под руководством своего дьявольского кукловода. От очередного удара, который, видимо, предполагался по другому месту, но соскользнув задел самое ценное, Крейг взвыл от боли, в глазах запрягали разноцветные круги, внезапно все потемнело, и голова безвольно свесилась на грудь. N остановился и подошел к нему. Поддев его за подбородок, он внимательно посмотрел, проверяя, не притворяется ли, и налив пол стакана воды выплеснул ему в лицо. Крейг замотал головой и открыл глаза. Даже говорить ничего не стал, но N куснув его за губу, слегка потянул на себя, как будто извиняясь, что не рассчитал силы… Ослабев цепь, он позволил опуститься ему на колени. И снова раскаленный воск разливался по спине, плечам, груди. И снова сладостные стоны разрывали воздух, когда N одну за другой срывал застывающие корки, дергая за собой сотни волосков…
Напоследок N вставил ему в рот металлическую штуку, не позволявшую сомкнуть челюсти, что-то вроде полого металлического кольца, фиксируемого ремешками на затылке. А затем подвинул пуф, и позволив Крейгу сесть, опустился ему на колени. Он держал его за плечи, двигаясь вначале плавно, а затем все ускоряясь и ускоряясь. И вновь учащенное дыхание, и рука N вновь оказалась у Крейга на шее, как случалось каждый раз в момент приближения оргазма, но он вдруг соскочил и резко вставил член Крейгу в рот, просунув его через кольцо. Тот чуть не подавился, ощутив, как теплая вязковатая масса стекает по горлу. Он попытался наклонить голову, но N ловко отцепил кляп и плотно сжал ему челюсти. Свободной рукой он тут же впился ногтями ему в мошонку, и Крейг, вздохнув от неожиданности, сделал глотательное движение. Пользуясь полученной свободой, он уже хотел разразиться ругательствами, ибо знал, что N, получив желаемое удовлетворение, обычно не горел желанием издеваться над ним дальше. Но тот, внезапно наклонившись, одарил его таким зверским поцелуем, что Крейг аж затрясся от нахлынувшего желания. N отцепил ему одну руку, сам присев между его ног. Крейг схватил член освободившейся рукой, впервые получив такую возможность и борясь со смущением от пристального взгляда, тем не менее в считанные минуты достиг кульминации, излившись прямо на лицо своего экзекутора. N поднялся с колен, и бросив перед ним ключи от оков, вышел из комнаты.
Еще раз прокрутив в голове столь потрясающую ночь, Крейг поехал на работу, а затем в школу.
Проведя три часа занятий, он принял душ, и выйдя в раздевалку с удивлением обнаружил там N. – Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил он. – Сегодня у вашей группы нет тренировки. – Я приехал ни на занятия, а за вами, тренер. – Подожди, как за мной? Мы ведь только вчера, мы же договаривались… – Я так хочу, – N, приподнявшись на носках, куснул его за губу. Крейг застонал от боли, так как в этот момент тот словно фокусник выудил из кармана две металлические прищепки, и они тут же впились Крейгу в соски. – Не вздумайте снять их без моего разрешения, – жду в машине, – подмигнул он, и довольно насвистывая, вышел из раздевалки.
Сегодня перетекло в завтра, завтра в послезавтра…На шестое утро, Крейг проснулся ощущая себя так, словно по нему проехал каток. С трудом поднявшись, он посмотрел на себя в зеркало, и ужаснулся. Шея была в темно синих следах от засосов, кое-где проглядывали царапины, и это только на видимых местах. На то, что можно было прикрыть одеждой, было страшно смотреть. Хорошо, что сегодня суббота, подумал Крейг, хоть на работе можно пару дней не появляться, а то уже и коллеги, до этого лишь подтрунивающие над очередным засосом или ссадиной, смеяться перестали, и посматривают странно. ОПо договоренности сессии проходили два раза в неделю, по вторникам и четвергам. Выходные они проводили врозь, никуда не ходили вместе, лишь пару раз ужинали в том китайском ресторане, с которого началось их более близкое знакомство.
Обычно после сессий Крейг засыпал, едва касался головой подушки. Но за эти дни как будто что-то изменилось. Пару дней назад, когда N заснул, как обычно повернувшись к нему спиной, он поймал себя на мысли, что ему захотелось обнять своего мучителя.
Во время предыдущих встреч утром они тоже практически не общались, а за эту неделю даже пару раз вместе завтракали.
Еще раз порадовавшись субботе Крейг поехал в школу. Тело ломило невероятно, поэтому за все время занятий он не пропустил ни одного удара, боли итак было предостаточно. Приняв душ, он решил ни ехать домой, а отдохнуть в самой школе. Расположившись в комнате отдыха, он потягивал свежевыжатый сок, с наслаждением прижимаясь обнаженной спиной к прохладной коже кресла.
– Крейг ты тут? – сунулся в комнату парнишка-администратор. – Тебя к телефону. – Кому там неймется, Стив? Не мог сказать, что меня нет, – проворчал он. – Да, слушаю, – раздраженно рявкнул он в трубку. – Да я, в школе. Ну…хорошо, да, я буду здесь, жду, – поникшим голосом ответил он.
N приехал через полтора часа, какой-то взъерошенный и раздраженный. – Во сколько у тебя заканчиваются вечерние занятия? – не здороваясь, спросил он. – Сегодня в 6. – Понятно. Можно мне чаю? – Конечно, сейчас принесу. Что-то ты долго ехал. Все в порядке? – Нормально. Задержался в пробке. Вот уже десять минут, как N в задумчивости крутил в руках давно опустевшую чашку. – Послушай, – не выдержал Крейг затянувшуюся паузу. – Ты только не пойми меня неправильно. Но я хотел попросить тебя, можем мы прерваться? Хотя бы на один день, а лучше на два. У меня просто нет больше сил. На работе на меня косятся, на тренировках я не могу полноценно тренировать ребят, так как у меня болит все тело.
– Хорошо. Ты мог сказать и раньше. – Без обид? – Какие могут быть обиды? – Значит сегодня мы сможем обойтись без этого, и сходить, к примеру, в кино? – Ты хочешь сходить со мной в кино? – Ну а почему бы нет? Я, конечно, не настаиваю, да и наверное, у тебя другие планы. – Других планов у меня нет, поэтому я не против. Могу заехать за тобой после работы. – Договорились. Кстати завтра я забираю машину из ремонта, так что тебе больше не придется подвозить меня. – Мне было не сложно, – N пожал плечами. – Но это все равно хорошо. Дальше я бы и не смог. – Почему? Что-то случилось? Ты какой-то не такой сегодня. – Я не думал, что так утомил тебя, – он коснулся пальцами его щеки и провел по ней ладонью. Крейг рефлекторно дернулся, и уставился на N. – Ты не ударил меня…первый раз, – растерянно пробормотал он. – Мне отчего-то не захотелось. Наверное, тебе придется искать нового садиста, - грустно улыбнулся N. – Не придется, меня вполне устраивает нынешний. Кстати сейчас мне совершенно не хотелось схлопотать по морде. – У меня есть для тебя новость, и судя по тому, что тебе понадобился перерыв, новость будет хорошей. – Ты все-таки обиделся? Что еще за новость? – Нет, я не обиделся. Просто у тебя будет время отдохнуть. Я уезжаю. – Как уезжаешь? Куда?! – Крейг порывисто вскочил с дивана. – У меня закончилась учеба. Мне нужно ехать домой. – И сколько тебя не будет? – Два месяца. – Два месяца?! Так долго?! – Я еду работать. Отец договорился, чтобы меня взяли в одну фирму, на практику. Это важно. Крейг опустился на диван. – И что же теперь делать? – В каком смысле? – Ну в смысле нас. – Нас? Хм, не знаю как насчет нас. Я уезжаю. Повторюсь, ты можешь найти себе другого, я не принуждаю тебя ждать моего возвращения. – Да не собираюсь я никого искать! Бред какой-то! – Но ведь тебе наверняка захочется… – Да неужели ты думаешь, что я с тобой только из-за этого? – не выдержал Крейг. – А разве нет? – N недоуменно поднял бровь. Крейг замолчал, чувствуя, что явно сказал лишнее. N смерил его долгим испытующим взглядом. – Я заеду за тобой в 6:30, – наконец сказал он.
– Хороший фильм, – вздохнул N, когда они вышли из кинотеатра, – только грустный. – Да уж. Я, конечно, не из сентиментальных, но даже меня пробрало. Не хочешь где-нибудь перекусить? – Что-то нет аппетита. Я, наверное, поеду домой, надо еще собрать вещи. Тебя подвезти? – Слушай, нам надо поговорить, – произнес Крейг когда они подъехали к его дому. – Поднимешься? – Ну если надо.
– Ты не думай, я не собираюсь ничего выяснять, – начал Крейг, нервно прохаживаясь вдоль дивана. – Но ты уезжаешь на два месяца, и я просто хотел узнать, собираешься ли ты устраивать там нечто подобное? – Ты о чем? – Ну об этом. – О чем об этом? Ты можешь говорить понятней? – Я имею в виду эти вещи. – Какие вещи? Ты о тренировках? – Да нет же! Ты что издеваешься?! – Похоже, что на этот раз роли поменялись, и издеваешься как раз ты! Неужели нельзя сказать прямо?! – Я говорю о сессиях, и ты прекрасно это понимаешь. – Единственно, что я собираюсь там делать - это работать, – внимательно глядя на него, ответил N. – Но не волнуйся, если ты найдешь себе другого садиста или тебе попадется какая-нибудь вертихвостка, можешь развлекаться в свое удовольствие, у тебя нет передо мной никаких обязательств. – Значит так да? – Именно. Ты чем-то недоволен? – Ты ведь специально так говоришь, чтобы у самого не было никаких преград, так ведь? – Ты говоришь глупости. Кроме того, если ты увлечешься очередной дамочкой, к которым ты привык, тебя вряд ли удержать какие-либо обязательства. – Я так и знал! Ты только этого и ждешь! Значит как я понял ты едешь туда с полностью развязанными руками?! И если тебе попадется достойный объект для твоих экзекуций ты не преминешь им воспользоваться?! – Знаешь, все это очень странно. И вообще, я не понимаю, почему мы говорим обо мне. Я хотя бы бисексуал. Ты же вряд ли дотягиваешь даже до этого. – Но у меня, по крайней мере, есть возможность реализовываться как мужчина, а у тебя нет! – Меня вполне устраивает то, что есть сейчас. Для меня нет особой разницы с мужчиной или с женщиной, с одними я получаю одно, с другими другое. – Вот именно! И откуда мне знать, как скоро тебя потянет на женщин?! – Аналогичный вопрос! Мы ссоримся, будто у нас настоящие отношения, – вдруг улыбнулся он. – А тебе бы этого хотелось? – Чего? Ссориться? – Нет…ну это…отношений? – Каких? – Опять издеваешься?! – взвился Крейг. – Конечно, я же садист, забыл? – N склонил голову, скорчив забавную физиономию. – Слушай, я же серьезно! – Ты позвал меня для этого разговора? – Да. Нет. Не совсем. Ты завтра уезжаешь, так ведь? Поэтому до твоего отъезда я хотел попробовать, ну без этого, без сессии, а просто, как нормальные люди. – Что значит нормальные? Я итак считаю себя вполне нормальным. А ты, значит, записал меня в извращенцы? – Пожалуйста прекрати, мне итак не легко говорить об этом. Я не считаю тебя извращенцем, хотя себя я до сих пор не могу принять до конца. А сейчас…ты прекрасно знаешь, что ты первый мужчина, с которым я …вообще первый! Я хочу знать, смогу ли спать с тобой без …ну ты понимаешь, и не изменится ли от этого твое отношение. Вот. По лицу N скользнуло странное выражение. – Не знаю, что и сказать. У меня к твоему сведению не столь богатый сексуальный опыт, но у меня были как женщины, так и мужчины. Что же касается тебя, в сессиях ты практически забывался, я видел это, тебя настолько возбуждала боль, да и вообще все происходящие, что ты позволял себе не думать о том, с кем ты. Но если боли не будет, то это будет просто секс, а я не уверен, что тебя возбудит секс с мужчиной. – Я хочу попробовать. – Но зачем?! Я не понимаю! – Наверное, это была плохая идея. Я не подумал. Тебе ведь от меня нужно лишь одно, тебе не важно с кем, лишь бы тебе дали вволю поиздеваться! – Замолчи, – подался вперед N, – неужели ты не видишь… – и обвив Крейга за шею, страстным поцелуем прильнул к его губам. – Ты только не делай мне слишком больно, я хочу, чтобы получилось без этого, у нас обоих.
Крейг лежал ощущая полное блаженство. Все получилось даже лучше, чем он себе это представлял, а главное он убедился, что N относился к нему куда серьезней, чем просто к объекту для удовлетворения своей садисткой жажды. Он взглянул на спящего N, и даже улыбнулся от удовольствия. Впервые тот спал к нему лицом. Обычно после того, как все заканчивалось, он всегда ложился вторым, и неизменно поворачивался к Крейгу спиной. Правда тому было особо не до этого. Он засыпал, как придется, выбирая не сильно болезненные места. Но сегодня можно было расслабиться, что он и сделал, с удовольствием раскинувшись на прохладных простынях. Обычно он предпочитал ночевать дома и преимущественно один, потому как когда в его постели оказывались женщины, спать было практически невозможно. Крейг взглянул на N, мирно спавшего рядом. Тот не лез спать в обнимку, как делали многие его женщины, ни сдвигался на его половину, короче говоря, не претендовал ни на его пространство, ни на него самого. Но при этом был рядом, лицом к нему.
Утро было тягостное, хотя оба старались не подавать вида. Пришлось заехать домой к N за дорожной сумкой и билетом. – Я не успел сказать тебе вчера, вернее я говорил, еще в школе, – смущенно начал Крейг, когда тот собирал оставшиеся вещи. – Я ..ну в общем я с тобой не только из-за …этих сессий, ну ты понимаешь? – Не совсем. Я не понимаю, как заядлый натурал может встречаться с мужчиной. Да и зачем? – Но ночью все было…так…Тебе что не понравилось? – Мне все понравилось, но для меня это нормально. Чего нельзя сказать о тебе. – Да уж, я сам, если честно в сильном замешательстве, …не знаю, как объяснить – Не знаешь, или не хочешь? – Не могу, пойми, это…я…ну ладно, в общем я хотел сказать тебе… Но N не дал ему договорить. – Я вернусь через два месяца. Если за это время ты не разуверишься в том, что хочешь сказать сейчас, то обещаю выслушать тебя. – А как же обязательства? – Сам решай. Мне нужен только ты. Но я могу принять и свободные отношения. – Боюсь, что я не смогу, – вздохнул Крейг.
– Эй, всего два месяца, только попробуй распустить нюни, - провожая N до автобуса подбадривал его Крейг, – а имя у тебя все таки девчачье. Ай…! – вскрикнул он, ловя недоуменные взгляды прохожих. – Нашел место! – прошипел он, ощущая холод металлической прищепки, впившейся в его сосок, которую N успел прицепить во время объятий. – Чтобы ты не забывался, – подмигнул тот, – а имя у меня очень даже симпатичное. Хотя я в личных письмах я подписываюсь как S, но только в очень личных. – Интересно кому это ты писал подобные письма? – А это не твое дело. – Думаешь? Может быть. Ну а как давно? – Давно, – забавляясь его ревности, шепнул N, – и совсем недавно. – Вот как? – Обещаешь вести себя прилично, пока меня не будет? – Ты часом не обнаглел? – прошипел Крейг, поддев его за локоть. – Сам говоришь, что пишешь кому-то интимные письма, и еще смеешь требовать от меня приличного поведения?! – Ревность это глупо. Прекрати, я не хочу ругаться. – Угу..ко всему прочему ты еще и моральный садист, – проворчал Крейг. – Мне пора, – N взглянул на заполненный автобус. – И запомни – ни единой драки за время моего отсутствия, а каждый пропущенный удар я сочту за измену, – произнес он, дернув за прищепку, слегка выделявшуюся под футболкой. – Не волнуйся, на мне итак нет живого места. – Постарайся не слишком скучать, – улыбнулся N, но улыбка вышла какой-то натянутой, – позвоню, как доберусь до места.
Крейг смотрел в след уходящему автобусу. Два месяца не такой уж и срок, – подумал он, ощутив внезапную тоску. Сунув руки в карманы, он нащупал небольшой картонный квадратик. Недоумевая откуда он взялся, Крейг вытащил сложенный листок бумаги. Это было письмо от N. Всего несколько строчек, прочитав которые Крейг едва не прослезился. Он перечитал послание несколько раз, перевернул листок и невольно улыбнулся. На обратно стороне была лишь одна фраза, постскриптум: «Увидимся через два месяца тренер. Ваш S.»
В кое то веки воскресный день прошел не зря. Услышав по радио в Афише о неком музее эротики «Точка G» и отставив в сторону привычные сомнения и раздумья, устремилась на Новый Арбат, где и располагается сие чудо) увы, недоступное для посещения лицам до 18. Значок 18+ встречает уже при входе, вкупе со скучающими у дверей не прошедшими)) Местечко весьма пикантное, но в тоже время достаточно приличное, если можно так выразиться при сильной концентрации в одном небольшом зале различной секс-атрибутики, весьма откровенных картинок, гравюр, скульптур и фотографий. Народу немного, преимущественно молодые пары, со смущенно хихикающими физиономиями, и фотографирующими все, что попадется под руку. Забавно, что все современные развлечения придуманы настолько давно, что просто удивительно. Но, увы, несмотря на современное развитие в данной области, появление различных девайсов и прочего, по сравнению с древними сексуалами мы явно проигрываем. Хоть и все вроде как было по большому счету, сейчас вот как-то все пресно или «чересчур»…с критическими перегибами в разные стороны. Около половины зала посвящено садо-мазо истории, которая также уходит корнями в анналы истории. Несколько пыточных приспособлений в полный рост, соответствующая одежда, картинки, и множество различных «приятных» мелочей для доставления подобного рода «удовольствий». На некоторые, четно говоря, было страшно даже смотреть. Но, наверное, спрос рождает предложение. Как говориться флаг руки (не забывая о предосторожностях). В общем-то, местечко довольно занимательное, оригинальное. Помимо основного зала, небольшая комнатка, где демонстрируются соответствующие видео материалы, и внушающего вида секс-шоп, однако ассортимент посредственный. То есть вроде вес есть, но ничего особенного. Хотя различных фаллоимитаторов великое множество всяческих размеров и цветов. Одежда, обувь в ассортименте, интимные части тел, в виде искусственных вагин, духи с феромонами, забавные сувенирчики, книги. Бдмс атрибутика скучна, несколько плеток и кнутов, пушистые и пластиковые наручники, и кляпы двух-трех видов вот собственно и все. Да, и несколько эдаких живых кукол, которые, честно говоря, выглядят как-то устрашающе, да и стоят прилично. Но опять же, познакомиться с такими дамами проблем не возникнет) В общем и целом мне понравилось, народ выходил также с довольными мордочками, так что для разнообразия очень даже можно посетить. Думаю, как-нибудь можно посетить и вторично. Фото-отчет прилагается)
645
0
0
0